Эссе:

NewБессмертная смерть   10k   Философия

Неважно, сумеешь ли ты "без страха и упрека" посмотреть в отсутствующее лицо прежней, мертвой смерти. Неважно, на какие поступки подвигает тебя умирание и смерть другого человека. Важно то, каким образом ты о-пределяешь собственное воспроизводство в социуме. И только в этом осмыслении воспроизводства современных обществ и самих людей, в осмыслении пределов собственного осмысления, возможно возвращение к предельному/конечному/смертному человеку и сам феномен смерти, теперь уже феномен старения и смерти вновь обретает фундаментальное измерение в иерархии складывающихся новых ценностей.

NewМанифест Homo mortalis   63k   Проза, Философия, Культурология

"Легко только стать трупом и оставить землю"... - человекобог часто расшибается о самые простые бытовые вопросы. Мне сразу почудился какой-то подвох, не столько в новой российской истории, сколько в моем желании провозгласить советскую смерть делом своей жизни, и даже не столько в смерти истории, сколько...в самом себе. Легко стать "живым трупом" в истории(!) и воплотить жестокое разочарование в человечестве и в собственных благих порывах, но в жизни.... Это был выход - если я все же отказался быстро воскреснуть как новый человек в царстве русского раскаяния и с явной неохотой смотрел в лицо самоубийству, я, в итоге, должен был почувствовать этот подвох: либо я есть, и тогда должна быть смерть, как моя смерть, мой опыт моей смерти, либо меня нет и быть не может. Я впервые почувствовал, что погибну, если не сумею по-человечески умереть.... Это был выход.

NewДесакрализация философского сознания   26k   Проза

Сознание философа - господь без церкви, страдающий безответно от невозможности сотворить свой собственный мир и обречь его на невыносимые плотские страдания ко всеобщему воскрешению где-нибудь в мире безбрежных текстов. Десакрализация - стыдливая попытка (в который раз!) занять соответствующее место, занять, потеснив, деконструировав, додавив, дожав давным-давно ушедшую христианскую религию, и как институт, и как теологию. "Бог мертв!" - фраза, которая давно принадлежит истории, но за которую до сих пор удобно прятаться, чтобы скрыть подлинные устремления святых от философской культуры. Философская бравада "заботой о смерти" впечатляет теперь только слишком уж впечатлительных дам или студентов, замороченных родительскими комплексами и заботами. Век "смерти" в потоке сознания, старт которому дал Августин, подошел к концу. Конечно же, ностальгия по бессмертию ведет философскую культуру, даже если она рассыпается мириадами чужих смертей, больших и малых, все же с ужасом созерцая одну единственную, смерть мыслящего индивида. Конечно же, и здесь философия то и дело попадает впросак, например, - "то, что открыто Dasein, есть только бытие, направленное к смерти, бытие, обреченное смерти и никогда, по сути, не умирающее, бессмертное бытие (выделено мною - С.Р.)" (Ж. Деррида, "Дар смерти") Конец невозможен, точнее, - немыслим! Смерть свято-мыслящего индивида (или Dasein - дело вкуса и образования) не просто нелепа, она вызывающе преждевременна. "Человек всегда умирает преждевременно!", - воскликнет Александр Кожев за всю философскую когорту, - "ведь, сколько еще он мог бы сделать!". Разумеется, "сделать", - значит все-таки "раскрыть тайну мира и тайну разума". Что же тогда остается на долю десакрализации? Разумеется, теперь уже десакрализации бессмертного бытия-к-смерти. Но, будто перефразируя хрестоматийное заявление Лиотара, современность задает совсем другие вопросы: Как спасти в бес-предельном мире собственную честь после философской святости?

New"пост-секулярный" мир: жертва и смерть.   28k   Проза

Когда умирает Христос, умирает надежда на то, что ЕСТЬ отец, который покинул его, - утверждает Славой Жижек. Но, уже следующими пассажами приоткрывает уничтожающую интеллектуалов насмешку современности. "Высший образец гегелевского Aufhebung сегодня, возможно, заключается в том, чтобы восстановить это ядро христианства, отказавшись от оболочки его институциональной организации(и даже от его особого религиозного опыта)... В этом и состоит героический подвиг, который предстоит совершить христианству: чтобы спасти свое сокровище, оно должно принести себя в жертву, как это сделал Христос, которому пришлось умереть, чтобы возникло христианство" . Христос, минуя все сомнения, страдания и терзания спас-таки на кресте человечество и указал путь грешному человечеству, хоть до конца и осталось неясным, насколько он гордился своим предназначением, вопрошая на кресте: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил" . Кому должен был бы принести себя в жертву Институт философии СССР, чтобы возникла постсоветская философия? Хорошо, пусть не ИФ РАН. Опустимся на землю: Сократ в тюрьме на презентации единомышленникам будущего мира философии был последователен: выпил сам чашу с ядом по приговору суда и именно такой вызывающей самостоятельностью заслужил свою память в веках. Но заветы Сократа и заповеди Спасителя если и живут, то совсем не побеждают: не каждый мыслитель согласится принять из рук суда чашу с ядом, да и до суда дело довести в современном мире адвокатов - нужно уметь. Мир давно успокоился и, если и грезит фантасмагориями перед лицом смерти, в действительности предпочитает действовать в соответствии с нормами международного права и либерально-демократических ценностей, вооружаясь страховыми свидетельствами и пенсионными удостоверениями.

New"черный феномен" свободного сознания   70k   Проза, Философия, Культурология

Идиотия - Јсамая глубокая степень олигофрении (ЈмалоумияЋ), характеризующаяся почти полным отсутствием речи и мышления. Идиотам недоступна осмысленная деятельностьЋ Разумеется, им недоступно и самоубийство. В мире культуры ЈидиотияЋ, древнегреческое слово ЈιδιωτηιαЋ, ЈidioteiaЋ означает всего лишь - ЈневежествоЋ. В высшей степени, оно действительно предохраняет от самоубийства, - идиотия мыслителей позволяет погружаться в собственные досужие суицидальные домыслы и фантазии, в кругу бумажной ЈвечностиЋ. Беспредельные скитания философии в мире языка пронизаны невежеством, иными словами, незнанием собственных земных, не-академических страстей, дел, забот. Клиническим идиотам недоступна самоубийственное мышление, но, идиотам от культуры также недоступна действительная смерть. Они не любят ставить простые будничные точки, не проваливаясь под тонкий лед сознания в бездны символического бессмертия текстов. Бумажное бессмертие ненадежно, но это единственный исход, доступный любому мыслителю и единственная потребность Јлюбви к мудростиЋ, даже если речь и осмысленная деятельность остаются недоступны. Бумажные философы сродни бумажным солдатикам в детских играх. Их легко вырезать, легко переставлять и заменять. Даже если используешь пожелтевшие страницы старых учебников. Идиотия философии надежно хранит бессмертие солдатика текста подальше от течения будней. Точка.

NewСоветская смерть как проект Homo mortalis   33k   Философия, Культурология

Человек смертен. Он не рождается смертным, но становится смертным. "Фундаментальный вопрос" о конечности человеческого познания принадлежит самому познанию. До тех пор пока человек не сумеет открываться, в итоге, миру собственного небытия, миру собственной смерти, он будет бесконечно кружиться вокруг человеческой конечности, вооруженный конечным человеческим познанием. Вопрос о том, каким образом конечность человеческого мышления может раскрывать человеку или поколениям людей путь в "неведомые глубины" не занимает нас. Познание само умеет становиться познанным, само умеет становиться покоем, и, разрушаясь, преходя, являться в культуре как реальный процесс человеческого существования. Мы видим целое своего поколения и своей культуры, видим тот же покой, поскольку сами обрели свой покой, свою смерть и нам спокойно здесь пребывать собственным покоем - сама повседневность открыта истории саморазрушения того, что воздвигалось и созидалось как ее собственное воплощение. Мы выступаем как само-бытные существа с собственными рождением и смертью, и это непростое действие приоткрывает нам новый образ человека, пока еще приоткрывает в том, что лежит за пределами мышления и языка, за пределами сознательного движения в мире истории и культуры. Мы видим недоступное нам новое поколение, которому еще предстоит обрести свой будущий покой, раскрываясь иному недоступному, но ничто уже не сможет закрыть от нас самих того, что свершилось и теперь просится словами и поступками, но уже настоящими словами и поступками.

Статья:

NewШоколадное слабительное Славоя Жижека   21k   Публицистика

Славой Жижек ловко спасается под маской Владимира Ленина так же, как спасаются десятки и сотни других интеллектуалов под ликами других истлевших мумий или текстов. Несбывшаяся ·титаническаяЋ судьба. Несыгранная историческая роль. Отсюда - непреодолимый разрыв в мире духа самого постсоциалистического карлика, исступленное разочарование и потому неизбывно рождается эта претензия на энергичный полагающий жест (не поступок? - С.Р.) рождения нового сообщества из разрыва, в котором распята современность. Любого сообщества: психоаналитиков Словении, рабочего класса или ·пост-постмодернистовЋ новой Европы. Впрочем, современность, с ее движением к новому реализму вместо коммуникативного ·жестаЋ предпочла бы молчаливые и энергичные ·действияЋ, лишенные ненужной патетики и экзальтации 60-х годов прошлого века, тем более - социалистической революции в России. Но, что же остается делать всем нам, рожденным в эпоху небытия тоталитаризма - сонном застое социалистической системы конца века - вот скрытый вопрос вопросов книги ·Кукла и карликЋ. Пользоваться шоколадным слабительным общества потребления?! ·Я слаб, чтобы видна была сила ГосподаЋ. Это означает, когда я слаб и смешон, когда надо мной издеваются и смеются, я тождественен Христу, над которым издевались и смеялись, - Христу, высшему божественному шуту, лишенному всякого величия и достоинстваЋ . Мы слабы, чтобы было видна наше тождественность Христу, то есть... наше бессилие? Чтобы все тексты только выглядели всего лишь послесловием к несыгранным трагедиям и ролям? Мы слабы и ничему, и никому не тождественны - только самим себе. ·Извечный павлианский вопрос - надрывно восклицает Жижек, - кто сегодня действительно жив? Что если мы ·действительно живыЋ только тогда, когда мы вовлечены в бурную деятельность, которая выводит нас за рамки ·просто жизниЋ . Увы, он прав, - нас давно не удовлетворяет метафизика сонного присутствия, поскольку само присутствие превратилось в небытие присутствующих, независимо от того, к какому лагерю когда-то принадлежали: социалистическому или капиталистическому. Но, кроме этой нехитрой истины, нам нужна правда, для начала - о самих себе, а не слабительное.

---

Связаться с программистом сайта.